Битва за дискредитацию Библии. Программа 2

BDB-2-RU

 

Графика

Доктор Джон Анкерберг:

Доктор Дэррэл Бок:

Доктор Дэниэл Б. Уоллес:

Битва за дискредитацию Библи

Копирайт 2015 АТРИ

 

Битва за дискредитацию Библии. Программа 2

 

Диктор: Сегодня в «Шоу Джона Анкерберга». Насколько справедливы заявления тех, кто говорит, что у нас нет точного перевода Библии? И как насчет тех, кто утверждает, что писари вмешивались в рукописи на протяжении многих лет, тем самым исказив послания изначальных авторов? Есть ли в Библии ошибки? Сегодня вы узнаете об этом в программе «Битва за дискредитацию Библии». Присоединяйтесь к нам в этом выпуске «Шоу Джона Анкерберга».

 

Анкерберг: Добро пожаловать на нашу передачу. Сегодня наш вопрос звучит так: «Если у нас нет оригинальных рукописей Нового завета, то как знать, что это оригинальные слова апостолов?» Это вопрос, который обсуждается сегодня в обществе: по телевизору, в романах, в учебниках. Уверен, что вы также хотите знать ответ на него. У нас есть люди, которые смогут дать его вам. Друзья, я очень рад, что вы здесь.

В начале передачи мы показали изображение бестселлера Барта Эрмана «Искаженные слова Иисуса». Ты учился вместе с ним, Дэн. Ты его знаешь? Ты знаком с ним?

Уоллес: Я познакомился с ним в Принстоне, на первом году его докторской программы.

Анкерберг: Расскажи мне о нем и о книге «Искаженные слова Иисуса».

Уоллес: Я всегда считал Барта родственной душой. Он отличный парень. С ним всегда интересно разговаривать. Но с дней Принстона он ушел в крайне левое крыло. Он начал с Муди, затем перешел в Уитон, получил степень магистра в Принстоне, а затем и степень доктора. Книга «Искаженные слова Иисуса» – это его последнее заявление о том, как он относится к вопросам, которые весьма дороги его сердцу. Я имею в виду текст Нового завета. По сути, в «Искаженных словах Иисуса» он говорит, что мы не можем знать, что говорилось в оригинальном тексте. Но мы можем сказать, что он, скорее всего, не был таким ортодоксальным, как предполагает большая часть наших рукописей.

Анкерберг: Да. Люди переживают по поводу тех вещей, о которых он говорит. Они подняли множество вопросов. И теперь на твоих лекциях… Раньше все спали на текстологии, когда ты рассказывал о появлении копий. Но теперь они уже не спят. И даже прихожане в церкви начинают задавать вопросы. Какие именно?

Уоллес: Они задают вопросы вроде «Можем ли мы наверняка знать, что у нас Библия, которая была написана изначально, или мы имеем нечто близкое к этому?» «Меняются ли доктрины из-за всех этих различий?» Вот, о чем идет речь. История Барта не является редкой. Вступительная глава к книге Крейга Эванса «Сфабрикованный Иисус», которая является чудесной книгой об Иисусе… В первой главе он проходится по биографиям многих людей, которые писали об Иисусе и против христианства. И практически все эти истории связаны с людьми, которые выросли в домах, в которых жили верящие в Библию весьма консервативные христиане. И когда он проходится по этим биографиям, то мы видим некое подобие, как я его называю, хрупкого фундаментализма. Это определенный взгляд на то, как действует Писание, и если совершается одно нарушение, то оно не просто меняет взгляд, а разрушает его. Таким образом, человек быстро переходит от одного конца спектра к другому. Человек получает такой ожог от этого опыта, что хочет сделать всё возможное для того, чтобы другие не проходили через то, через что прошел он. Я считаю, что это часть истории Барта. Мне кажется, что мы видим подобное у многих авторов, которые пишут на эту тему и преподают в университетах. Эти вопросы заслуживают ответов, заслуживают реакции. И это не значит, что достаточно сказать: «Это просто либерализм» или «Это неуважение». Нет, в некоторых случаях это искренние вопросы, которые заслуживают пристального внимания.

Анкерберг: Да. Здесь поднимаются различные вопросы. Давайте начнем с самих копий рукописей. Барт высказывает критику в том, что ему кажется – и вам нужно будет объяснить мне, дает ли он пример, или действительно понимает это – и его вопрос звучит так: «У нас нет оригинальных копий, нет копий оригинальных копий, и нет копий тех копий». Всё это звучит так, словно нам пришлось пройти немалую часть истории, прежде чем мы получили копию. После этого он говорит о том факте, что в тексте было определенное количество слов, и что у нас есть по три вариации для каждого слова в тексте Нового завета. И он говорит: «Вуаля! Как вы после этого можете говорить, что мы знаем, что именно это говорили апостолы?» И после этого он делает вывод, что это влияет на исторический образ Иисуса, а также на христианскую доктрину. Давайте начнем вот с чего: «Есть ли у нас рукописи, которые появились вскоре после Иисуса и апостолов?»

Уоллес: Я считаю, что мы должны сказать вот что: Барт пытается убедить людей в том, что у нас нет рукописей практически на несколько сотен лет. И однажды, когда он выступал на телевидении или радио, он так и сказал. Но он знает, что это не так. Я не уверен, что он сможет сказать, что у нас нет копий копий копий. Мы не знаем, сколько поколений было между копиями, и у нас нет оригинала. Но вот что мы знаем. Во втором столетии у нас есть порядка 10-15 копий рукописей. Все они фрагментарны, все они написаны на папирусе. Но они все из Нового завета. Это абсолютно неслыханно для любой другой греко-римской литературы. Нет другого примера греко-римской литературы, у которого копии появились всего через десятилетия после появления оригинальных документов. И при этом люди говорят: «Мы не можем знать, что говорилось в оригинале Нового завета». И если это справедливо в отношении Нового завета, то должно быть справедливо и в отношении других древних документов

Анкерберг: Да. Как сказал один человек: «Если вы собираетесь отбросить документы Нового завета на этом основании, то вам придется сделать то же самое со всем античным периодом истории».

Уоллес: Если дело касается доказательств в пользу рукописей, то безусловно.

Анкерберг: Да. Хорошо. Расскажи мне об этих доказательствах и о том, насколько они полны.

Уоллес: Если можно, я бы хотел разобраться с вопросом о копиях копий. Барт пытается представить образ, с которым мы все хорошо знакомы. Это игра в испорченный телефон. Все мы играли в нее в детстве. Ты шепчешь что-то на ухо одному человеку, после чего эти слова передаются через 9-10 человек, и последний человек рассказывает то, что услышал, и все смеются. Суть этой игры в том, чтобы увидеть, насколько сильно исказится история. И это не значит, что мы начинаем со связного послания. Люди говорят, что у нас нет копий копий копий копий, пока мы не доходим до этого момента. Складывается некое ощущение единой линии передач…

Анкерберг: Как в игре в испорченный телефон.

Уоллес: Как в игре в испорченный телефон. Но с этой аналогией есть множество проблем, независимо от того, какое значение придает ей Эрман: буквальное или переносное. Во-первых, мы имеем дело с письменными документами. Мы не имеем дело с устным преданием в салонной игре.

Анкерберг: Иными словами, если бы вы попросили человека, вы бы сказали: «Слушай, вместо того, чтобы передавать все устно, просто запиши и передай это послание мне».

Уоллес: Вот именно! Если у нас документ, вроде записанного Евангелия от Иоанна, и другой человек должен переписать его, исказит ли он его в такой же степени, как тот, кто услышал эти слова? Это маловероятно. Во-вторых, у нас есть множество линий передачи. Вопрос не только в оригинальном авторе и одной его линии. Из него выходит три-четыре линии.

Анкерберг: Всё потому, что Евангелие от Иоанна писали три, четыре, пять, шесть раз, отправляя рукописи в различные части империи.

Уоллес: Вот именно. Мы видим линии передачи оригинальных документов. И если мы сравним последних участников в каждой из линий с их документами, и сравним их друг с другом, то сможем намного лучше понять, что говорилось в оригинальном документе. Но в-третьих, у нас есть не только последний человек, с которым мы можем проконсультироваться. Мы можем проконсультироваться с несколькими посредниками, чтобы приблизиться к оригиналу. Если я скажу, что выберу третьего из этой линии, четвертого из той, и шестого из третьей, из трехсот человек в общем, то мы приблизимся к оригиналу. Это позволяет нам провести сравнения. И последнее: оригинальные документы должны были переписываться больше одного раза. Опять же, мы говорим не об одной линии передачи, а о нескольких линиях. Возможно, их было даже 10 или 20, когда переписывали документ. И у всех этих копий появились свои линии передачи. Когда смотришь на всё это в таком свете, то понимаешь, что это никак не похоже на игру в испорченный телефон, и далеко от того впечатления, которое получаешь от чтения «Искаженных слов Иисуса». Я считаю, что то, что мы имеем, говорит нам о том, что говорилось в оригинальном тексте.

Анкерберг: Хорошо. Ты ездил по миру и фотографировал эти копии из различных временных периодов. Сколько различий и сколько сходств ты нашел?

Уоллес: Я считаю, что Эрман абсолютно прав, когда говорит, что существует 400 000 текстуальных вариантов в наших рукописях. Но он не говорит, что эти различия в большинстве случаев абсолютно не важны. 75% этих отличий составляют различия в написании или бессмыслицы. Например, одно из них находится в 1-м Фессалоникийцам 2:7, где находится одна известная текстуальная проблема. Там Павел говорит, что мы были «тихи» среди вас, или как «маленькие дети». А разница между «тихими» и «маленькими детьми» в греческом кроется в одной букве. Там либо эпиой или непиой. Есть один манускрипт, который говорит «мы были хипиой», что значит «мы стали лошадьми среди вас». Это то, что мы называем бессмыслицей. Никто не подумает, что это написано в оригинале. Но это все равно считается текстуальным вариантом, хотя писарь явно выпил слишком много кофе в тот день, и не понимал, что делает. Но дело в том, что все эти варианты – бессмысленные и нет – считаются текстуальными вариантами. И 75% из них являются бессмыслицей или различными вариантами написаний. Самое популярное из них, так называемое «переставное ЭН». Это то «н» в конце слова, которое используется как неопределенный артикль «эй» или «эн» в английском: э бук, эн эпл. И «н» в неопределенном артикле не меняет смысл, а лишь указывает на то, насколько человек разбирается в грамматике.

Анкерберг: Я считаю, что нам стоит рассказать людям, почему мы говорим «четыреста тысяч», и почему это не тревожит тебя. Всё дело в том, что изначально мы имеем дело с тридцатью тысячами рукописей, которые необходимо сравнить.

Уоллес: Вот именно. Я готов поспорить, что от текстологии Нового завета разбегаются глаза. Любой специалист по классической филологии отдал бы глаза, зубы и левую руку за то, чтобы получить столько рукописей, сколько есть у нас, чтобы на их основании увидеть оригинал. Если рассматривать только греческие рукописи, то с прошлой недели мы говорим о пяти  тысячах семиста пятидесяти двух существующих рукописях. Пять тысяч семьсот пятьдесят две! Сравните это с любым классическим греко-римским автором. Здесь мы имеем дело меньше чем с двадцатью копиями.

Анкерберг: По-моему, когда я учился, у Катулла было всего две копии.

Уоллес: Да. Им приходится иметь дело с минимальным количеством материала.

Анкерберг: Да. Вот что интересно. В моем классе в школе были отличники, хорошисты, троечники и мои друзья. Да? Предположим, что нам задали переписать Геттисбергскую речь. Да? Это одна страница, и мы переписали ее. Отличники легко разобрались с этой задачей. Они написали бы все правильно, с необходимой пунктуацией. Хорошисты не сильно отстали от них. А вот варианты троечников и двоечников были бы весьма интересны. Но если бы мы взяли все варианты вместе, то имея два варианта, написанных отличником и двоечником, у нас были бы серьезные неприятности. Но если в классе было 50 человек… Чем больше, тем лучше. Иными словами, чем больше у нас документов, тем больше мы можем сравнить. И не все делают ошибку в одном слове, в одной букве, в одном предложении. Да? И если мы начинаем с пяти тысяч греческих рукописей, и добавляем к ним… что?

Уоллес: У нас более десяти тысяч копий латинских рукописей. У нас практически вдвое больше латинских рукописей, чем греческих. Кроме того, есть коптские и сирийские копии. Мы не знаем, сколько было коптских и сирийских копий, но скорее всего они тоже исчисляются тысячами. У нас есть грузинские, армянские и старославянские варианты. У нас есть языки, которых никто не знает и никогда не слышал, кроме двух ребят, которые сегодня в них разбираются. Вот и всё. Но вместе, когда мы говорим о различных версиях и греческих рукописях, то в итоге мы выходим на 20-30 тысяч рукописей.

Анкерберг: Хорошо. Кроме того – поправь, если я ошибаюсь – но у нас есть миллион цитат отцов церкви.

Уоллес: Более миллиона цитат из Нового завета. Да.

Анкереберг: Хорошо, давайте сопоставим числа. Там у нас миллион, а здесь у нас 138 000 слов и 30 000 раз. Да?

Уоллес: Не совсем. Всё потому, что не все эти рукописи содержали в себе Новый завет целиком. Большинство из них были лишь выборочными посланиями.

Анкерберг: Но это поможет людям лучше представить себе то, о чем мы говорим, потому что мы даем им числа. Мы видим огромное количество слов. Я не знаю, что это за число, но оно должно быть огромным.

Бок: И большинство из них, как мы говорили, имели опечатки.  Если ты получишь имейл от меня, и в нем не будет опечаток, то это значит, что не я писал его.

Уоллес: Только там были не опечатки,  а описки.

Бок: Вот именно.

Анкерберг: Дело в том, что во всем этом если и есть какие-то различия в буквах, то это становится вариантом рукописи.

Уоллес: Это считается вариантом. Каждое различие в букве считается вариантом.

Анкерберг: И 400 000 из этого числа, которое где-то равняется трем с чем-то миллиардам… это весьма малое число. И, как ты говоришь, 75% из этого имеют ошибки в написании и бессмыслицы.

Бок: Это те вещи, которые читатель в большинстве случаев замечает сразу же, понимает, в чем проблема, и знает, как исправить ее.

Уоллес: Вот именно. Мы делаем это каждый день, когда читаем газету и видим результаты матчей в спортивной колонке. Мы говорим: «А, они перепутали местами голы команд». Это естественная тенденция. Мы налету исправляем эти ошибки, читая какой-то материал. Самая большая категория – это ошибки в написании и бессмыслицы. Но вторая по величине категория также не сильно отличается. Она связана с перестановками и использованием синонимов. Например…

Бок: Иными словами, с порядком слов.

Уоллес: Да. Когда мы говорим о синонимах, то можем взять Иоанна 4:1, где говорится «Господь» или «Иисус». Текстологи спорят о том, какое слово является оригинальным. Но там не говорится «Господь или Петр». Там стоит «Господь или Иисус». В обоих случаях говорится об одной личности. Но это важный текстуальный вариант, который нужно внести в список.

Анкерберг: Хорошо. Давай остановимся. Нам нужно прерваться. После перерыва мы поговорим о том, что есть 100% из этих четырехсот тысяч вариантов рукописей, о которых говорит Барт Эрман. Мы уже отделили 75%. И теперь мы говорим об оставшейся части пирога. Я хочу поговорить о вещах, которые очень важны. И мы сделаем это после перерыва. Оставайтесь с нами.

++++++++++

Анкерберг: Итак, мы снова с вами. Мы говорим с доктором Дэрелом Боком и доктором Дэниэлом Би Уоллесом о рукописях Нового завета. Знаем ли мы наверняка, что у нас есть слова, которые апостолы писали в Новом завете? «Семинар Иисуса» говорит следующее: «Даже аккуратные писари допускают ошибки, как знает каждый редактор. Мы никогда не сможем заявить, что наверняка знаем, каким был оригинальный текст любого Библейского произведения». Дэн, они говорят, что есть 400 000 вариаций рукописей, различий в этих текстах. У нас есть 30 000 текстов, 138 000 слов в каждом тексте, или около того. Ко всему этому мы добавляем миллион цитат отцов церкви, и получаем 400 000 различий. Ты начинал с… Давай ещё раз пройдемся по списку. Из 100% пирога, представляющего 400 000 вариаций рукописей, мы говорим, что 75% являются чем?

Уоллес: 75% – это ошибки или различия в написании, а также бессмыслица. Следующая категория составляет почти 25%. В нее входят изменения в порядке слов, потому что в греческом можно менять порядок текста, не меняя предмет разговора. Если вы говорите: «Иисус любит Иоанна», вы можете выразить это в обратном порядке слов: «Иоанна любит Иисус». Но любой, знающий греческий, понимает, что Иисус является подлежащим, а Иоанн объектом. И это видно по окончаниям этих слов.

Анкерберг: Ты также говорил, что каждый раз, когда появляется различие в порядке слов, хоть смысл и не меняется, как во фразе «Иисус любит Иоанна»… какими вариантами можно на греческом написать «Иисус любит Иоанна», чтобы все они были различны?

Уоллес: Есть как минимум 18 способов написать «Иисус любит Иоанна», при этом не меняя написание слов. Если же добавить варианты с написанием слов, мы получаем 36 способов (это варианты одного из имен). Кроме того, есть другие мелкие пункты, а также различия в том, как написать слово «любовь». Я предполагаю, что есть от пятисот до тысячи способов написать на греческом «Иисус любит Иоанна», при этом не меняя смысл предложения. Вот какое потенциальное число вариантов дает нам это предложение из трех слов.

Анкерберг: И у нас есть 30 000 рукописей.

Уоллес: Да.

Анкерберг: Хорошо. Кроме того… Я хочу вернуться назад. Возможно, ты уже говорил об этом, но они использовали определенный артикль перед именами. Таким образом мы говорим об Иоанне, Марии и Филиппе с определенными артиклями. Да? Но когда мы переводим это, то не видим никаких различий в тексте. Все мы понимаем, что речь идет об Иоанне, Марии и Филиппе. Да?

Уоллес: Да.

Анкерберг: Хорошо. Что ещё?

Уоллес: Следующая по величине идет категория с текстовыми вариациями, которые несут смысл, но не пригодны. Под пригодностью я имею в виду то, что они не отсылают нас к оригинальному тексту, потому что мы видим их в рукописях 14-го или 12-го столетия. У них нет истории, которая предполагала бы, что всё это берет начало в оригинале. Это относительно большая группа. Самая маленькая группа текстовых вариантов, с которой мы сталкиваемся сейчас (она составляет меньше 1%) – это вариации, которые имеют смысл и пригодны. Это значит, что мы имеем дело меньше чем с 1% из всех четырехсот тысяч текстовых вариаций, которые влияют на нас. Возникает вопрос: «На что может повлиять такое число?»

Бок: То есть, ты говоришь, что 99% текста чисты как снег, чисты на 99,4%.

(смех)

Анкерберг: Да. И если остановиться на этом, то это удивительно. Но мы можем пойти ещё дальше. Я хочу привести пример нашим зрителям. Послушайте, что я скажу. Если я скажу, что Иоанна 3:16 звучит: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Предположим, что у нас есть 29 000 рукописей, которые содержат эти же слова. Да? А остальные 30 000 говорят: «Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». У нас есть 29 000 вариантов, которые оставляют слово «ибо», а в остальных его нет. Вы, будучи текстологами, просто выбираете наобум. Да? Если у двадцати девяти тысяч оно есть, то, скорее всего, оно должно быть. Но даже если бы его не было, то от этого смысл Иоанна 3:16 всё равно не поменялся бы.

Уоллес: Да. Это лишь меняет явную связь с предыдущим стихом, и только. У нас много вариантов, в которых используются различные союзы. Это варианты, которые имеют смысл и пригодны. Сказал ли он «ибо» или «так»? Вот, о чем мы говорим.

Анкерберг: Хорошо. Я хочу, чтобы ты подвел итог всего того, о чем он говорил.

Бок: Он говорил о том, что все решено. Кстати, он не один, кто говорит так. Практически все текстологи за последние несколько столетий говорили об этом. По сути, ни одна доктрина, ни одна из ключевых доктрин христианской веры не затрагивается этим остатком. Мы можем обсуждать то, имеет ли определенный стих определенное учение. Вот, на что влияют эти различия. Но общая сумма того, чему учит христианство, никак не меняется от обилия вариантов.

Анкерберг: Да. И это отсылает нас обратно к критикам. Эти варианты рукописей должны были изменить наш исторический взгляд на Иисуса или коснуться каких-то христианских доктрин. Происходит ли это?

Уоллес: Я считаю, что именно такого впечатления и пытается добиться Эрман, но у него нет доказательств, подтверждающих это. Люди читают его книгу, и у них складывается менталитет, как у Ципы: «Ничего себе! Небеса падают! Я больше не знаю, во что верить». Но нужно обратить внимание на доказательства. И мы говорим, что Божественность Христа не меняется от этих вариаций, непорочное рождение не меняется, воскресение Христа не меняется. Всё, чему учит Библия, что является кардинальной истиной, ключевой истиной, находится в рукописях, и не меняется от вариаций.

Анкерберг: Хорошо. Мы оставим это для нашей следующей передачи, потому что мы должны рассмотреть следующий важный аспект, о котором он говорит. У многих христиан возникают вопросы об этом. Они не должны возникать, но возникают. Эрман говорит, что в Библии нет места истории о женщине, пойманной на прелюбодеянии. Он также говорит, что последних 12 стихов Евангелия от Марка также не должно быть в Библии. Он говорит, что 1-е Иоанна 5:7, где ясно говорится о троице, также не является частью Библии. Он говорит, что те вещи, которые написаны в послании Евреям об Иисусе о том, что Он закричал и умер на кресте, а также то, что говорится в Евангелиях о том, что Он исцеляет прокаженных: «Сделал ли Он это потому что Ему было небезразлично, или потому что Он был зол?» Да? Эрман говорит, что это примеры, о которых мы поговорим на следующей неделе, что это примеры того, что кто-то серьезно наломал дров и серьезно изменил текст. Он говорит, что в некотором смысле писари делали это намеренно. И поэтому вы не можете доверять своей Библии. Это неправда, и мы расскажем вам в следующем выпуске, почему.

 

 

 

 Если вы хотите стать христианином, то заходите на наш сайт по адресу джей-эй шоу точка орг, и нажимайте на кнопку «Стать христианином», которая находится в верхней части нашей страницы. Там вы также сможете прочитать информацию о том, как обрести личные взаимоотношения с Иисусом Христом Спасителем.

 

 

 

Спасибо, что были с нами. Если вы хотите обрести взаимоотношения с Иисусом Христом, заходите на наш сайт по адресу джей-эй-шоу точка орг, и нажимайте на вкладку «Помолиться, чтобы принять Иисуса Христа как Спасителя».